http://proza.ru/2012/01/24/598
У пана графа валялось немало романов о приключениях поляков в России Смутного времени. Это казалось мне странным: ведь Потоцкие всегда оставались приверженцами «высокого стиля», а эти романы – и по сюжету, и по языку – предназначались не шибко образованному простонародью. Написаны они легко, увлекательно, даже я, еще не очень свободно читавший по-польски, понимал почти все написанное.
Мальчик едет в Россию из Польши. Напрасно в этих книгах я искал описаний приграничных мест, какими они были в начале 17 века, срединных российских дорог, лесов и деревень, что лишь века спустя превратятся в города или совсем исчезнут с карт, разоренные лихими людьми. Видно, авторы никогда в России не были, а если и были, то непременно в сибирской ссылке. Потому что везде только холод, дикое зверье и снег, а людей и лета нет. Пробираются в глубь страны медленно, то и дело героев задерживают неожиданные обстоятельства – то стычки с другой бандой, то спасение знатной красавицы, то бородатые мужики с вилами и топорами внезапно преграждают путь. Несмотря на все эти трудности, мальчишка с поредевшим отрядом необычайно скоро, точно на поезде, добирается до Москвы. Вот он уже спорит с вредными русскими боярами, хотя еще две страницы назад брел с обмороженным носом и простреленной рукой где-то в окрестностях Смоленска, вот, наконец, польский писатель снисходит до моего предка, недолго правившего князя Шуйского.
Но какими мрачными красками он обрисован! Темный, невежественный, ярко и роскошно одетый, с крошками в длинной бороде, с вытаращенными глазами, с огромными перстнями на толстых пальцах. Он не говорит на польском языке, смеется над европейским лоском и дипломатическими обычаями, моет руки после пожатий «с латинянами». А я знаю, что многое здесь выдумано. Шуйские по тем временам воспринимались россиянами как династия просвещенная, хитроумная, тяготевшая к Европе. Попав на престол, Шуйский – задолго до Петра – отправил боярских сыновей учиться в западные университеты, и ни один из них не вернулся. Шуйские любили народные игрища и представления, жесты их отдавали театральностью. Шуйского считают малограмотным, а его попытки вести прозападную политику – чистым розыгрышем в надежде привлечь на свою сторону поклонников польско-литовских порядков. Но на самом деле первым человеком, осознавшим губительность замкнутой русской жизни и пожелавшим медленно, не унижаясь, «ломать старину», был именно Шуйский.
А дальше весело описывал страшные месяцы битв и осад, когда тощая дохлая ворона казалась лакомством, счастливое спасение повзрослевшим мальчиком своего благодетеля, богатую добычу и триумфальное возвращение домой.
Той же дорогой. В день совершеннолетия дождавшейся невесты, радостно кидающейся ему в объятия. Песцы, соболя, горностаи, золотая утварь, украденная наверняка из православной церкви (это же у схизматиков, это не грех) и конец. Так не бывает, вздыхал я и захлопывал книгу. А потом меня звал о.Франтишек зубрить латынь, но в голове все еще вертелась Смута…
Историей болел я не один: в городке провели торжественную мессу, а затем дворянское собрание в честь событий 1863 года. Тогда на несколько дней городок вышел из подчинения Российской империи, и власть перешла к комитету восставших. Идея отметить этот юбилей, пока все заняты 300-летием правления Романовых, принадлежала пану графу Потоцкому, а так же нескольким другим знатным полякам. Мессу отслужил лично Франтишек.
В костёле, рассказывали дамы, зажгли уйму дорогущих свечей неимоверной толщины – а было еще не темно…
